Лидер группы “Палац” Олег Хоменко – человек общительный. И может много рассказать о себе и своем коллективе. Но – не всем и не все. В интервью “Е” Олег признался: почему не был отличником, по какой причине жизнь в “большом сексе” начал только после армии, зачем берет в дом помойных котов и почему согласился на участие в “неполитической” акции “Мы – беларусы!”.

– Где ты родился, кто твои родители, и какими песнями тебя убаюкивали?

– Родился я в Минске. Отец – с Полесья, мать – с пограничья Гродненской и Минской областей. Мамина бабушка пела настоящие народные песни. Говорят, что и папина пела, но она умерла, когда я был совсем маленький и поэтому ее песен не помню. А бабушка по маме кроме того, что хорошо пела, была еще и целительницей – очень хорошо снимала заговором, молитвой и угольком “вогніка” (герпес). Вечером к ней придут, а наутро уже и нет того герпеса.

– В 60-70-е годы мерилом достатка и интеллигентности семьи считалось наличие в доме пианино…

– Пианино у нас не было никогда. Был аккордеон “Заря-2”. Это первый инструмент, на котором я научился играть. Он до сих пор у меня где-то на антресолях стоит.

– Кроме народных песен бабушки, какую музыку слушал в молодости?

– Ой, мы ж играли на гитарах все подряд! Это было время АВВА, Boney M, и мое отрочество было в основном замешано на этой музыке. Ребята из соседних подъездов даже группу сколотили и играли на свадьбах. И вот собирались и играли в подъезде.

– Молодой и красивый парень с гитарой всегда был объектом пристального внимания девушек…

– Мне кажется, что лет до семнадцати я не пользовался популярностью у девушек. До армии я ни с кем и не встречался. Даже свой первый сексуальный опыт (слово-то какое!) я приобрел после армии. И все произошло по любви. Не знаю – плохо это или хорошо, но к сексу “мимоходом” я не стремился.

– А с женой когда и где познакомился?

– В Институте культуры. Я вернулся из армии, куда меня забрали после первого курса, и где-то на третьем курсе мы с Жанной поженились. Две недели назад мы отмечали 20-летие совместной жизни. У нас взрослый сын Евгений. Он учится в Институте предпринимательства и ведет телевизионную программу “К-игры” (8-й канал). И два кота – одного зовут Марсоход, мы его подобрали на мусорке, когда американцы потеряли свой марсоход на Марсе, и Феликс Эдмундович – у него такой коготь железный, а сам вредный, прямо жуть! Его тоже подобрали. Жена у меня очень жалостливая, подкармливает по утрам около тридцати бездомных котов. Я не такой серьезный кошатник, но котов люблю. И коней. Но их немного боюсь.

– Когда и каким образом собрался проект “Палац”?

– Несколько точек отсчета можно найти. С Юрой Выдронком мы начали сотрудничать в 1987 году. Мы вместе играли в группе “Парадокс” при клубе завода “Интеграл”, играли хард-рок. Это фактически был DEEP PURPLE минского разлива. Кроме репертуара этой знаменитой группы, на танцах мы играли всю советскую попсу. После распада “Парадокса” мы с Юрой собрали группу, которая могла подрабатывать на свадьбах. В 1988 году из армии вернулся Дима Коробач, и мы заложили основу группы. После окончания института к группе присоединился трубач Юра Беляков. Хотя брать трубача на свадьбу было не совсем актуально – всю программу трубач играть не будет, а на троих лучше делится. Ритм-машинка и три музыканта – идеальный состав для “чёса” на свадьбах. Отметились все, правда, по отдельности, а не коллективом, и на похоронах – выдували “длинные звуки”. Но потом Юра Выдронок сильно впечатлился фильмом “Кабаре” с Лайзой Минелли и загорелся идеей создания оркестра танцевально-песенного джаза, которому мы придумали название “Дворец кукурузных палочек”. Диму Вайтюшкевича взяли в качестве вокалиста из-за его фактуры – он был внешне очень похож на главного героя фильма “Кабаре”. А меня очень притягивали этнопроекты. Я хотел этномузыку соединить с музыкой стилистики СКА. Но такого соединения не получилось, и мы создали несколько оркестровок на основе народных песен. Я предложил поехать на “Басовішча” и сократить название до одного слова “Палац”. На “Басовішчы” в 1992 году мы сыграли немного испуганно, но там было несколько человек, которые “догнали”, что мы хотели сказать, и это подстегнуло нас на дальнейшую работу в этом направлении.

– В начале 90-х музыканты на “Басовішчы” не только выступали на сцене, но и стояли с нехитрым товаром на импровизированном рынке…

– Эту историю вспоминают все, кто был ее свидетелем. Я в 92-м году доллара в глаза не видел. Опытные люди подсказали, что с пустыми руками в Польшу ехать грех. Жена отдала мне коника, деревянную игрушку-качалку, и сказала продать, потому что он дома не нужен. А заказ на покупки был один – привезти пустую пластиковую бутылку. Их у нас еще не было в продаже, а в нее было очень удобно наливать разливное подсолнечное масло. Как известно, у “Палаца” все песни либо о конях, либо про “девок”, и все думали, что это я реквизит для выступления везу. Вдобавок кто-то из “Крамы” умудрился в дороге на моем конике порезать сало и испортить его товарный вид. Но я его все-таки продал и наказ жены выполнил – пустую пластиковую бутылку привез.

– Как пережили время “черных списков”?

– Серьезных запретов не было никогда. Но уже задолго до 2004 года мы почувствовали, что нас плотно “зажимают”. Концерты срывались, на фестивали перестали приглашать, по радио и телевидению не крутили… А заграничные выступления никому, кроме тебя, по большому счету, не нужны и никто о них тут не знал.

– Сейчас эти “прижимания” закончились? Насколько легко далось решение участвовать в акции “Мы – беларусы!”?

– Давления в последние несколько месяцев я не ощущаю. Нам не помогают, но и не мешают. Легче вздохнули все роковые команды. Что же касается этой акции… Изначально она позиционировалась как неполитическая, но мы сразу почувствовали, что она напрямую связана с выборами. Скажу прямо – у меня есть друзья и в официальных структурах, и среди оппозиции. Я, не стесняясь, поговорил по этому вопросу и там, и там. Обоснованный совет с обеих сторон был однозначным: “Играйте обязательно”.

– У “Палаца” уже семь альбомов. Весь материал собирали, выезжая в экспедиции по деревням?

– Не весь – где-то 50% песен в альбомах действительно собраны во время таких экспедиций, и почти 50% – авторские песни либо на основе фольклора, либо по мотивам каких-то народных песен, либо полностью авторские музыка и текст. Но народные песни необходимо популяризировать. И, наверное, таким образом, как это делаем мы. Национальная музыка – это язык, мелодика, ритмика и голосоведение (гармония). Изучение фольклора позволяет создавать национальную музыку. Любая музыка должна быть на основе чего-то. Подход “Тут мы добавили джаза, тут – прочитали рэп по-русски, тут у нас немного хип-хопа” – это все мозаика. Но должно быть изначальное полотно, на котором можно делать такую мозаику. Если мозаика делается простым выхватыванием каких-то кусочков, получается фигня. По-умному – эклектика. И в эфире сейчас звучит не 75% белорусской музыки, а 75% такой фигни.

– Если говорить о белорусском фольклоре: чего в нем больше тематически – похоронных песен, маршевых, любовных?

– Главная ценность для белорусов – память о предках. “Мой родны кут” – это не только своя хата и свой огород. Это наши кладбища. В некоторых регионах Беларуси “Радаўнічныя Дзяды” отмечались до восьми раз в году. И все есть в песнях.

– Как-то это немного грустно…

– Глупость! Кроме героического эпоса, который тоже очень интересен, в белорусском фольклоре множество различных припевок и запевок сексуально-эротического характера. А наша песня “Ой, пайду я ў новую канюшню”?! Это же песня о том, что в семье нет никакой сексуальной жизни и поэтому он ходит в “новую конюшню”. Или – он уже с ней неизвестно (или известно) что делает, “а яна ўсё думае – пераходзім рэчку”. В общем, в фольклоре можно найти всего и столько, сколько и чего вы там захотите найти. Полный набор.